Как воюют украинцы
Mar. 19th, 2025 09:50 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
dburtsevЖурналист швейцарского издания Reportagen Шура Буртин: В начале войны никакой проблемы с солдатами у Украины не было — на фронт ушло огромное количество добровольцев. Но многие погибли, а желающих идти на войну стало сильно меньше. Сперва патрули ТЦК вручали повестки на улицах, ужесточилась ответственность за уклонение. Но это не помогло, тогда людей начали ловить силой...
По улице, петляя как заяц, бежит человек, а за ним гонятся военные, расквашенные лица, люди, выпрыгивающие на ходу из окна бусика, — сегодня это потоковый контент соцсетей. Государство обещало разобраться, но ничего не сделало, и в военкоматах начали убивать. В ТЦК погибли несколько человек...
Отказаться от мобилизации невозможно. По закону человек имеет право уклониться, выбрав вместо мобилизации тюремный срок, — и многие так бы и поступили. Но в реальности этой опции нет: тебя все равно отвезут в учебку, а потом на фронт...
Часов через пять мы вышли к самой границе. Там был такой лесок, а после — последнее поле перебежать. Мы очень долго бежали-бежали-бежали, потому что могут засечь дроны. Видели, как где-то фонари горят. А на самой границе — там такие зубы дракона, бетонные. С украинской стороны поставили, потому что Приднестровье — это российская прокси...
И мы вышли на приднестровскую деревню — домики, речка... таксист говорит: «Ребята, вам повезло, перед вами шли ребята, их всех загребли украинские пограничники, там часть трое суток в болоте лежали, ждали. А, — говорит, — неделю назад отец с сыном переходили, их приднестровские пограничники обоих застрелили»... Он довез нас на следующую точку, там нужно было перейти границу Приднестровья и Молдовы, просто перейти через луг. Там нас встретил другой чувак, мы зашли к нему во двор, частный сектор, он завел машину, уже смотрю, молдавские номера, тоже куда-то долго вез, довозит уже в гостиницу в Кишиневе. Этим таксистам мы тоже давали по 100 долларов...
Почему, когда Киев окружили, многие пошли добровольцами? Они же не верили тогда ни в какую победу. Но у многих мотив был — просто не хотелось быть бессловесной жертвой, овцой, которую завалят и все. Потом было ощущение, что ты под защитой каких-то чуваков. Когда война, обычный человек — как ребенок, но есть взрослые, которые как-то там решают проблему...
Никто не говорил ни о каких вариантах мира. Просто людям вдалбливали в голову, что мы стоим перед неизбежностью долгой войны, с Путиным нельзя говорить, мы должны бороться, сколько сможем. А теперь получается, что они два года врали? Сколько за это время погибло людей? Ради чего?..
— Есть такой чувак — Артем Чапай, он был автором первой петиции, которая призывала определить сроки службы для мобилизованных. Это был первый такой крик, что нам нужно знать про свое будущее, потому что иначе морально херово, солдаты ломаются. И один из его главных аргументов был о справедливом распределении обязанностей защищать это общество...
— Большая часть начальства просто зарабатывает деньги, им абсолютно наплевать на жизни бойцов. Недавно людей отправили посреди дня искать лелеку, которая была утеряна. В итоге один ранен, медики поехали его подбирать, в них влетел FPV — один двухсотый, парню 19 лет, мой друг! А поспрашивайте ребят, как им командир батальона угрожал, что, если они не запустят борт, он приедет, прострелит им ноги. Сколько было этих бортов потеряно потому, что он решил запустить, а погода действительно плохая, и пилоты это понимают. А у него опыта нет, но ему похуй!..
Я видел капитана дешифрования, который знал меньше, чем я после полутора недель. И все, что его интересовало, — это пойти пообедать. Десять тысяч должностей, которые на фиг не нужны. Каждую бумажку приносишь, переносишь, подпись, печать, заверить, одно ведомство, второе. Всегда надо нравиться начальству. Чем старше офицер, тем больше у него ПМС. И тяжко, что все это бессрочно...
Это максимальный совок, эти люди знают, как сделать, чтобы от них отъебались и чтобы все работало на их карман. Наша часть долго пыталась закупить дроны. В Украине есть какое-то количество производителей, и вот мы ездим по заводам, смотрим продукцию, там все одинаковое. И я видел, как наш полковник говорит директору: «Ну-у-у, если мы договорымся…» — и делает такое движение ебалом, спутать ни с чем нельзя. Речь шла про откат, это работает исключительно так...
— То, что мы запускаем, это детская игрушка. Половина бортов просто падает куда-то в поля, а вторая улетает за линию фронта, за три месяца мы, кажется, два раза в кого-то попали. А выезжали каждый день — как тебе статистика?..
Я себя чувствую в тюрьме, у меня все амбиции закончились. Я понял, что не могу это все перебарывать. Я буду делать минимум, который могу дать, — езжу на совесть, стараюсь не проебывать...
По разным оценкам, которые я читал, осенью 2024 года дезертиров было от 100 до 200 тысяч человек. Солдаты говорили, что около трети мобилизованных бежит с передовой сразу по прибытии или после первого боя. Никакого способа удержать такое количество нет. Многие командиры даже не оформляют на них бумаги, просто некогда этим заниматься...
Тем не менее и старые фронтовики уходят в СЗЧ — просто больше не могут. Полтора года назад власти обещали определить сроки демобилизации, но обманули. Человек понимает, что армия будет его использовать, пока его не убьют, и все...
Нас троих отвезли в госпиталь. Мы позвонили в штаб, попросили бумажку, что были ранены при выполнении боевых задач, для выплат. «Да тут сейчас некому этим заниматься». Это было последней каплей. Говорю: «Хлопцы, раз им на нас похуй, значит, без нас справятся»...
— А уголовки ты не боишься?
— Да вообще похуй. По мне лучше отсидеть в тюряжке, чем быть убитым по чьей-то прихоти.
Понятно, что после передовой запугивание уголовкой кажется смешным.
— А семья что сказала?
— Так у меня же мама в Рашке. Созваниваемся, она знает, что я пошел в СЗЧ. Она переживает, конечно, но вообще она ватница, мы с ней не затрагиваем эти темы...
— Мы были там 22 дня, не знаю, чи запишут, говорят, в штабе тетрадки сгорели, или компьютер. Меня в штаб завели, голова крутилась, два раза рапорт переписывал, а комбат порвал. Но хотя бы я жив...
В девяти случаях из десяти ранение им принес дрон. Это был или FPV (дрон-камикадзе), или «скид» (сброшенная с дрона граната, мина или зажигалка), или дрон, управляющий минометом, — и так далее...
— Окоп точно не спасает, — объясняет мой друг, боевой медик Тарас. — Блиндаж может спасти, если его целенаправленно не начнут разбирать. По траншеям больше не походишь, люди просто живут под землей, адаптируются, буквально превращаясь в мышей. Тебя мыши кусают со всех сторон, ты сам как царь мышей, живешь с ними...
— Я на одной точке простоял 12 суток, за это время на улице полчаса не провел, — говорит раненый...
— Поссать вышел из блиндажа — один над тобой уже висит, тут же другой прилетает — и сразу «скид»...
— Раньше было, что мы 11 километров пиздуем, чтобы выйти на позиции. Сейчас пройти даже километр нереально, выходишь — он уже висит. Прилетает фэпэвэшка, услышал ее — надо бежать куда-то в лес, в густоту. Ты ищешь, за что она может зацепиться, ветки какие-то...
— Русские очень быстро идут, по километру или полкилометра в день, а командирам надо удерживать какую-то линию фронта, — объясняет Тарас. — Поэтому, чтобы ускорить процесс, отдаются приказы, которые рискуют жизнью солдат. Командование давит на нашего командира, и он гонит пацанов. Например, вместо того чтобы идти по-серому, приходится выходить ночью, когда мы видны в тепловизор. Нас так кидали группу за группой — и нашу роту размотали...
Все солдаты говорят, что людей на фронте катастрофически не хватает. Подразделения укомплектованы на 20%, поэтому люди сидят в окопах неделями и месяцами, их некем менять...
Одна женщина-парамедик объясняет мне, почему многие раненые такие худые:
— Я везла паренька, очень худого. Он говорит: «Я до больницы ничего не буду. Мы месяц почти ничего не ели и не пили, чтобы в туалет из блиндажа не выходить…»...
https://meduza.io/feature/2025/03/17/otsyuda-vyhod-odin-trista-ili-dvesti
По улице, петляя как заяц, бежит человек, а за ним гонятся военные, расквашенные лица, люди, выпрыгивающие на ходу из окна бусика, — сегодня это потоковый контент соцсетей. Государство обещало разобраться, но ничего не сделало, и в военкоматах начали убивать. В ТЦК погибли несколько человек...
Отказаться от мобилизации невозможно. По закону человек имеет право уклониться, выбрав вместо мобилизации тюремный срок, — и многие так бы и поступили. Но в реальности этой опции нет: тебя все равно отвезут в учебку, а потом на фронт...
Часов через пять мы вышли к самой границе. Там был такой лесок, а после — последнее поле перебежать. Мы очень долго бежали-бежали-бежали, потому что могут засечь дроны. Видели, как где-то фонари горят. А на самой границе — там такие зубы дракона, бетонные. С украинской стороны поставили, потому что Приднестровье — это российская прокси...
И мы вышли на приднестровскую деревню — домики, речка... таксист говорит: «Ребята, вам повезло, перед вами шли ребята, их всех загребли украинские пограничники, там часть трое суток в болоте лежали, ждали. А, — говорит, — неделю назад отец с сыном переходили, их приднестровские пограничники обоих застрелили»... Он довез нас на следующую точку, там нужно было перейти границу Приднестровья и Молдовы, просто перейти через луг. Там нас встретил другой чувак, мы зашли к нему во двор, частный сектор, он завел машину, уже смотрю, молдавские номера, тоже куда-то долго вез, довозит уже в гостиницу в Кишиневе. Этим таксистам мы тоже давали по 100 долларов...
Почему, когда Киев окружили, многие пошли добровольцами? Они же не верили тогда ни в какую победу. Но у многих мотив был — просто не хотелось быть бессловесной жертвой, овцой, которую завалят и все. Потом было ощущение, что ты под защитой каких-то чуваков. Когда война, обычный человек — как ребенок, но есть взрослые, которые как-то там решают проблему...
Никто не говорил ни о каких вариантах мира. Просто людям вдалбливали в голову, что мы стоим перед неизбежностью долгой войны, с Путиным нельзя говорить, мы должны бороться, сколько сможем. А теперь получается, что они два года врали? Сколько за это время погибло людей? Ради чего?..
— Есть такой чувак — Артем Чапай, он был автором первой петиции, которая призывала определить сроки службы для мобилизованных. Это был первый такой крик, что нам нужно знать про свое будущее, потому что иначе морально херово, солдаты ломаются. И один из его главных аргументов был о справедливом распределении обязанностей защищать это общество...
— Большая часть начальства просто зарабатывает деньги, им абсолютно наплевать на жизни бойцов. Недавно людей отправили посреди дня искать лелеку, которая была утеряна. В итоге один ранен, медики поехали его подбирать, в них влетел FPV — один двухсотый, парню 19 лет, мой друг! А поспрашивайте ребят, как им командир батальона угрожал, что, если они не запустят борт, он приедет, прострелит им ноги. Сколько было этих бортов потеряно потому, что он решил запустить, а погода действительно плохая, и пилоты это понимают. А у него опыта нет, но ему похуй!..
Я видел капитана дешифрования, который знал меньше, чем я после полутора недель. И все, что его интересовало, — это пойти пообедать. Десять тысяч должностей, которые на фиг не нужны. Каждую бумажку приносишь, переносишь, подпись, печать, заверить, одно ведомство, второе. Всегда надо нравиться начальству. Чем старше офицер, тем больше у него ПМС. И тяжко, что все это бессрочно...
Это максимальный совок, эти люди знают, как сделать, чтобы от них отъебались и чтобы все работало на их карман. Наша часть долго пыталась закупить дроны. В Украине есть какое-то количество производителей, и вот мы ездим по заводам, смотрим продукцию, там все одинаковое. И я видел, как наш полковник говорит директору: «Ну-у-у, если мы договорымся…» — и делает такое движение ебалом, спутать ни с чем нельзя. Речь шла про откат, это работает исключительно так...
— То, что мы запускаем, это детская игрушка. Половина бортов просто падает куда-то в поля, а вторая улетает за линию фронта, за три месяца мы, кажется, два раза в кого-то попали. А выезжали каждый день — как тебе статистика?..
Я себя чувствую в тюрьме, у меня все амбиции закончились. Я понял, что не могу это все перебарывать. Я буду делать минимум, который могу дать, — езжу на совесть, стараюсь не проебывать...
По разным оценкам, которые я читал, осенью 2024 года дезертиров было от 100 до 200 тысяч человек. Солдаты говорили, что около трети мобилизованных бежит с передовой сразу по прибытии или после первого боя. Никакого способа удержать такое количество нет. Многие командиры даже не оформляют на них бумаги, просто некогда этим заниматься...
Тем не менее и старые фронтовики уходят в СЗЧ — просто больше не могут. Полтора года назад власти обещали определить сроки демобилизации, но обманули. Человек понимает, что армия будет его использовать, пока его не убьют, и все...
Нас троих отвезли в госпиталь. Мы позвонили в штаб, попросили бумажку, что были ранены при выполнении боевых задач, для выплат. «Да тут сейчас некому этим заниматься». Это было последней каплей. Говорю: «Хлопцы, раз им на нас похуй, значит, без нас справятся»...
— А уголовки ты не боишься?
— Да вообще похуй. По мне лучше отсидеть в тюряжке, чем быть убитым по чьей-то прихоти.
Понятно, что после передовой запугивание уголовкой кажется смешным.
— А семья что сказала?
— Так у меня же мама в Рашке. Созваниваемся, она знает, что я пошел в СЗЧ. Она переживает, конечно, но вообще она ватница, мы с ней не затрагиваем эти темы...
— Мы были там 22 дня, не знаю, чи запишут, говорят, в штабе тетрадки сгорели, или компьютер. Меня в штаб завели, голова крутилась, два раза рапорт переписывал, а комбат порвал. Но хотя бы я жив...
В девяти случаях из десяти ранение им принес дрон. Это был или FPV (дрон-камикадзе), или «скид» (сброшенная с дрона граната, мина или зажигалка), или дрон, управляющий минометом, — и так далее...
— Окоп точно не спасает, — объясняет мой друг, боевой медик Тарас. — Блиндаж может спасти, если его целенаправленно не начнут разбирать. По траншеям больше не походишь, люди просто живут под землей, адаптируются, буквально превращаясь в мышей. Тебя мыши кусают со всех сторон, ты сам как царь мышей, живешь с ними...
— Я на одной точке простоял 12 суток, за это время на улице полчаса не провел, — говорит раненый...
— Поссать вышел из блиндажа — один над тобой уже висит, тут же другой прилетает — и сразу «скид»...
— Раньше было, что мы 11 километров пиздуем, чтобы выйти на позиции. Сейчас пройти даже километр нереально, выходишь — он уже висит. Прилетает фэпэвэшка, услышал ее — надо бежать куда-то в лес, в густоту. Ты ищешь, за что она может зацепиться, ветки какие-то...
— Русские очень быстро идут, по километру или полкилометра в день, а командирам надо удерживать какую-то линию фронта, — объясняет Тарас. — Поэтому, чтобы ускорить процесс, отдаются приказы, которые рискуют жизнью солдат. Командование давит на нашего командира, и он гонит пацанов. Например, вместо того чтобы идти по-серому, приходится выходить ночью, когда мы видны в тепловизор. Нас так кидали группу за группой — и нашу роту размотали...
Все солдаты говорят, что людей на фронте катастрофически не хватает. Подразделения укомплектованы на 20%, поэтому люди сидят в окопах неделями и месяцами, их некем менять...
Одна женщина-парамедик объясняет мне, почему многие раненые такие худые:
— Я везла паренька, очень худого. Он говорит: «Я до больницы ничего не буду. Мы месяц почти ничего не ели и не пили, чтобы в туалет из блиндажа не выходить…»...
https://meduza.io/feature/2025/03/17/otsyuda-vyhod-odin-trista-ili-dvesti
